В книгах и историях всегда находится пища для размышлений. И всегда в нужный момент.

"Ей нравилось вспоминать то время. Оно всегда вызывало улыбку. Отношения с Роном... Она никогда на него не злилась за то, что все закончилось. Рон... Это имя все еще перекатывалось на языке странной горечью. Любовь нельзя построить, выбрать или заслужить. За ней не нужно гоняться, она придет сама, постучит в дверь и, привалившись к стене в прихожей, скажет: «Ну, привет, теперь тебе со мною жить», - и ты будешь, потому что иначе нельзя. С Роном все вышло по-другому. Она его выдумала, сама поселила в своем сердце, наплевав на пролегающую меж ними пропасть противоречий. Она упивалась ревностью и триумфом, когда ему было плохо с другими женщинами, но совершенно не думала о том, как ему будет с ней. А с ней ему было некомфортно. Первое время, опьяненная своей победой, она этого не замечала, а потом... Он, несколько смущаясь, честно сказал: «Гермиона, если мы хотим быть вместе, давай оба кое-что в себе менять». Она была не готова к таким его словам. Чертовски не готова, потому что поняла - она никогда не знала, что ей делать с Рональдом Уизли, если ей повезет и она его добьется. Гермиона сказала «Конечно», а потом с порою свойственным ей упрямством начала отлынивать от участия в этих самых переменах, только говорила: «Здорово. Ты молодец. Какой приятный сюрприз», - но сама ни черта не делала. Было стыдно, но в ее душе словно кто-то повесил огромный стоп-сигнал: «Не ходи этой дорогой». Рон действительно работал. Их маленькая квартирка перестала напоминать берлогу, в холодильнике появилась иная еда, кроме заплесневевших покупных сэндвичей, он даже притащил откуда-то старого домового эльфа, которого выкинули прежние хозяева, и они с домовиком целый вечер провели на коленях друг перед другом, один - умоляя ему не платить, другой - в попытке уговорить принять жалование. Он изменил традицию ходить на квиддичные матчи на привычку аппарировать на выходные в разные места магического мира, богатые историческими и культурными ценностями. Рон стал бы идеальным мужем. В этом она не ошиблась. А вот из нее самой жена бы вышла... Впрочем, насколько именно ужасная из нее бы вышла спутница жизни, Гермиона не успела понять. Уизли бросил ее раньше. Ради Луны, было особенно неприятно, что ради нее. Нет, она неплохо относилась к Лавгуд, только всегда с некоторой долей снисходительности. Война... Гермиона не отказывалась признать, что она наложила печать на ее чело. На всех наложила, кроме Луны. Она так и осталась безумной мечтательницей, странно, что при этом она сохранила веру в чудо, какое-то тепло, свет их волшебного мира, что не боль, борьба и пот, а все еще чарующая загадка. Ей казалось, что Рон мудрее, что ему все это наивное и благостное не нужно. Она ошиблась. Он ушел. К той, что, как выяснилось, всегда его любила, просто ничего не предпринимала, чтобы это доказать. Она просто щедро расходовала свое тепло и улыбки на дорогого человека и носила безумные шляпы в его поддержку. Гермиона не склонна была кого-либо винить, кроме самой себя, когда Рон тихо притворил за собой дверь. Не хлопнул, нет, это он сделал потом, каждое утро на работе отравляя ее существование своей довольной улыбкой. Часами разговаривая через камин с новой возлюбленной, спеша встретить ее в конце дня, хвастаясь сувенирами из их поездок. Он разлюбил ее так просто, что возникал вопрос: а любил ли? Или это она загнала его в определенные рамки, которые он долго не решался сломать, а когда сделал это, то задышал свободно? Чтобы бороться с горечью, она не пускалась во все тяжкие. Просто Гермиона отвыкла быть одна. Тишина комнат ее угнетала. "

Отрывок из "Пансиона мадам Лоран", написанного Tasha911 лет сто назад. Прочитай я это всё тогда, в далёком 2007, ничего бы не поняла, наверное, а сейчас... Печально всё это. Но я не теряю надежды...